Сегодня я продолжу читать стихи Марины Цветаевой. И начну, пожалуй, уже с эмиграции. Когда она еще жила в Москве, в 1921 году. Она не знала, где ее муж - Эфрон, она записала: «У меня нет будущего, нет воли, я всего боюсь, мне кажется, лучше умереть. Если Сережи нет в живых, я все равно не смогу жить. Подумайте, такая длинная жизнь, огромная - все чужое, чужие города, чужие люди, и мы с Алей такие брошенные - она и я. Зачем длить муку, если можно не мучиться?»
Но, слава Богу, они встретились, в Берлине, потом переехали в Прагу, потом в Париж. У нее есть посвящение и стихи, которые сейчас я не буду читать, но вот одну строчку: «Если Бог сделал чудо, оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака». Эта строчка аукнется потом, когда Эфрон переедет в Советскую Россию. Сначала Аля приедет, потом Эфрон, и за ними через полтора года Марина Ивановна Цветаева в Муром. 29 марта в 1936 году она написала: «Живу под тучей отъезда, еще ничего реального, но мне для чувств реального не надо. Чувствую, что моя жизнь переламывается пополам, и что это ее последний конец…»
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно -
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой,
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что - мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной - непременно -
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины,
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться - мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично - на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья - он,
А я - до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все - равны, мне всё - равно,
И, может быть, всего равнее -
Роднее бывшее - всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты - как рукой сняло:
Душа, родившаяся - где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей - поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все - равно, и все - едино.
Но если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина…