Так вот для чего это лето стояло
в горле как кость и вода:
ни утешеньем, ни счастьем не стало,
а благодарностью ‒ да.
Ну вот и умер еще один человек, любивший меня.
И вроде бы сердце в крови,
но выйдешь из дома за хлебом, а там ‒ длинноногие дети,
и что им за дело до нашей счастливой любви?
И вдруг догадаешься ты, что жизнь вообще не про это.
Не про то, что кто-то умер, а кто-то нет,
не про то, что кто-то жив, а кто-то скудеет,
а про то, что всех заливает небесный свет,
никого особенно не жалеет.
‒ Ибо вся наша жизнь ‒ это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его не унести.
Выйдешь за хлебом ‒ а жизнь пронеслась:
«Это лето, Настя.Сердце мое разрывается на куски».
Мужчины уходят и женщины (почему-то),
а ты стоишь в коридоре и говоришь опять:
‒ В нежную зелень летнего раннего утра
хорошо начинать жить, хорошо начинать умирать…
Мать уходит, отец стареет, курит в дверях сигарету,
дети уходят, уходят на цыпках стихи…
А ты говоришь, стоя в дверях: ‒ Это лето, лето…
Сердце моё разрывается на куски.